×
×
×
×
Намывище — это опыт художественных осмыслений
и размышлений о зодчестве трех столетий Санкт-Петербурга. В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег для образов Петербурга, застывший в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций и столкновение с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит
и фигуральную и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
и размышлений о зодчестве трех столетий Санкт-Петербурга. В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег для образов Петербурга, застывший в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций и столкновение с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит
и фигуральную и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
Намывище — это опыт художественных осмыслений
и размышлений о зодчестве трех столетий
Санкт-Петербурга. В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег для образов Петербурга, застывший
в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций и столкновение с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит и фигуральную и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка
на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
и размышлений о зодчестве трех столетий
Санкт-Петербурга. В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег для образов Петербурга, застывший
в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций и столкновение с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит и фигуральную и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка
на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
Намывище — это опыт художественных осмыслений
и размышлений о зодчестве трех столетий Санкт-Петербурга.
В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег
для образов Петербурга, застывший в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций
и столкновение с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит и фигуральную
и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка
на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
и размышлений о зодчестве трех столетий Санкт-Петербурга.
В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег
для образов Петербурга, застывший в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций
и столкновение с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит и фигуральную
и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка
на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
Положение выбрано не случайно — как и Петербург, Намывище существует не благодаря, а скорее вопреки окружающей среде. Пространство одновременно находится в контексте и удалено от него. Постройка находится на продолжении оси Невского проспекта,
в водах Невского залива. Элементом, что объединяет масштабы огромных декораций и человека, является кирпич. За счет мономатериальности пространство вбирает в себя элемент театрализованной древности. Кирпич также стал ключом к тому, чтобы придать цельности безумной эклектике: здесь применено постмодернисткое упрощение сложных форм. Оно позволяет считать структуру каждой опоры, стены
и башни на территории пространства, чувствовать материальность.
в водах Невского залива. Элементом, что объединяет масштабы огромных декораций и человека, является кирпич. За счет мономатериальности пространство вбирает в себя элемент театрализованной древности. Кирпич также стал ключом к тому, чтобы придать цельности безумной эклектике: здесь применено постмодернисткое упрощение сложных форм. Оно позволяет считать структуру каждой опоры, стены
и башни на территории пространства, чувствовать материальность.
Намывище — это опыт художественных осмыслений
и размышлений о зодчестве трех столетий Санкт-Петербурга. В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег для образов Петербурга, застывший в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций и столкновение с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит
и фигуральную и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
и размышлений о зодчестве трех столетий Санкт-Петербурга. В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег для образов Петербурга, застывший в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций и столкновение с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит
и фигуральную и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
Намывище — это опыт художественных осмыслений
и размышлений о зодчестве трех столетий Санкт-Петербурга.
В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег для образов Петербурга, застывший
в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций и столкновение
с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит
и фигуральную и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
и размышлений о зодчестве трех столетий Санкт-Петербурга.
В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег для образов Петербурга, застывший
в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций и столкновение
с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит
и фигуральную и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
×
×
×
×
Проект можно назвать небоскребом вверх ногами: вавилонские башни не могут быть энергоэффективными за счет огромного расхода ресурсов на всех этапах, они безвозвратно меняют панораму города и служат, главным образом, символами. Намывище направлено вниз, лишено энергоэффективности, вряд ли окупится при жизни инвесторов и потребует на свое создание огромных затрат. Но оно благосклоннее стеклянного шпиля отнесется к самой сути города.
Проект можно назвать небоскребом вверх ногами: вавилонские башни не могут быть энергоэффективными за счет огромного расхода ресурсов на всех этапах, они безвозвратно меняют панораму города и служат, главным образом, символами. Намывище направлено вниз, лишено энергоэффективности, вряд ли окупится при жизни инвесторов и потребует на свое создание огромных затрат. Но оно благосклоннее стеклянного шпиля отнесется к самой сути города.
Намывище — это опыт художественных осмыслений
и размышлений о зодчестве трех столетий Санкт-Петербурга.
В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег для образов Петербурга, застывший
в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций и столкновение
с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит
и фигуральную и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
и размышлений о зодчестве трех столетий Санкт-Петербурга.
В широком смысле функцию Намывища можно обозначить как сохраняющую; это ковчег для образов Петербурга, застывший
в мономатериальном решении. Турбулентность перемен, возраст конструкций и столкновение
с вечностью покрыли кракелюрами портрет молодого города. Намывище ставит
и фигуральную и буквальную точку: это конец акта, finita. Точка для гор песка на Васильевском острове, кудрявого горизонта, достижений и промахов зодчества.
×
×
×
×
×
×
Мартин Хайдеггер — немецкий мыслитель, оказавший большое влияние на философию XX века. Большую часть своих трудов он создал в небольшом кирпичном доме без водопровода и электричества. Его концепция жилища должна была приземлить рациональный взгляд
на архитектуру, но она напротив возвысила его
до абстракции. Избушка, отрезанная от общества, прогресса и самой истории как нельзя лучше располагала к тому чтобы расслабиться и сложить с себя всякую ответственность.
Башня Хайдеггера словно Ходячий замок Хаула
из аниме Миядзаки не имеет сильной привязки
к генеральному плану или территории. Это даже
не жилище, это поэтизация образа мышления, обращение к заложенному во многих из нас желанию жить в «шалаше».
на архитектуру, но она напротив возвысила его
до абстракции. Избушка, отрезанная от общества, прогресса и самой истории как нельзя лучше располагала к тому чтобы расслабиться и сложить с себя всякую ответственность.
Башня Хайдеггера словно Ходячий замок Хаула
из аниме Миядзаки не имеет сильной привязки
к генеральному плану или территории. Это даже
не жилище, это поэтизация образа мышления, обращение к заложенному во многих из нас желанию жить в «шалаше».
Мартин Хайдеггер — немецкий мыслитель, оказавший большое влияние на философию XX века. Большую часть своих трудов он создал в небольшом кирпичном доме без водопровода
и электричества. Его концепция жилища должна была приземлить рациональный взгляд на архитектуру,
но она напротив возвысила его
до абстракции. Избушка, отрезанная
от общества, прогресса и самой истории как нельзя лучше располагала
к тому чтобы расслабиться и сложить
с себя всякую ответственность.
Башня Хайдеггера словно Ходячий замок Хаула из аниме Миядзаки
не имеет сильной привязки
к генеральному плану или территории. Это даже не жилище, это поэтизация
образа мышления, обращение
к заложенному во многих из нас желанию жить в «шалаше».
и электричества. Его концепция жилища должна была приземлить рациональный взгляд на архитектуру,
но она напротив возвысила его
до абстракции. Избушка, отрезанная
от общества, прогресса и самой истории как нельзя лучше располагала
к тому чтобы расслабиться и сложить
с себя всякую ответственность.
Башня Хайдеггера словно Ходячий замок Хаула из аниме Миядзаки
не имеет сильной привязки
к генеральному плану или территории. Это даже не жилище, это поэтизация
образа мышления, обращение
к заложенному во многих из нас желанию жить в «шалаше».
Мартин Хайдеггер — немецкий мыслитель, оказавший большое влияние на философию XX века. Большую часть своих трудов он создал в небольшом кирпичном доме без водопровода и электричества. Его концепция жилища должна была приземлить рациональный взгляд
на архитектуру, но она напротив возвысила его
до абстракции. Избушка, отрезанная от общества, прогресса и самой истории как нельзя лучше располагала к тому чтобы расслабиться и сложить с себя всякую ответственность.
Башня Хайдеггера словно Ходячий замок Хаула из аниме Миядзаки не имеет сильной привязки к генеральному плану или территории. Это даже не жилище, это поэтизация образа мышления, обращение к заложенному во многих из нас желанию жить в «шалаше».
на архитектуру, но она напротив возвысила его
до абстракции. Избушка, отрезанная от общества, прогресса и самой истории как нельзя лучше располагала к тому чтобы расслабиться и сложить с себя всякую ответственность.
Башня Хайдеггера словно Ходячий замок Хаула из аниме Миядзаки не имеет сильной привязки к генеральному плану или территории. Это даже не жилище, это поэтизация образа мышления, обращение к заложенному во многих из нас желанию жить в «шалаше».
×
×
×
×
За прошедшие со времен Хайдеггера годы технологии стали не только орудием труда, но и средством эскапизма. Кирпичные стены квартиры теперь можно поднять еще выше
и альше от проблем,а дорогу до входной двери сократит лифт. Башни Хайдеггера не призваны порицать человеческое cтремление к уединению и эскапизму
( особенно в наше время ), а скорее являются их художественным воплощением. Упомянутый ранее Ходячий замок помогал своему владельцу укрываться не столько
от врагов, столько от принятие ответственных решений, и порою
от дома хочется именно этого.
и альше от проблем,а дорогу до входной двери сократит лифт. Башни Хайдеггера не призваны порицать человеческое cтремление к уединению и эскапизму
( особенно в наше время ), а скорее являются их художественным воплощением. Упомянутый ранее Ходячий замок помогал своему владельцу укрываться не столько
от врагов, столько от принятие ответственных решений, и порою
от дома хочется именно этого.
За прошедшие со времен Хайдеггера годы технологии стали не только орудием труда, но и средством эскапизма. Кирпичные стены квартиры теперь можно поднять еще выше и дальше от проблем,а дорогу до входной двери сократит лифт. Башни Хайдеггера не призваны порицать человеческое cтремление
к уединению и эскапизму ( особенно в наше время ),
а скорее являются их художественным воплощением. Упомянутый ранее Ходячий замок помогал своему владельцу укрываться не столько от врагов, столько от принятие ответственных решений, и порою от дома хочется именно этого.
к уединению и эскапизму ( особенно в наше время ),
а скорее являются их художественным воплощением. Упомянутый ранее Ходячий замок помогал своему владельцу укрываться не столько от врагов, столько от принятие ответственных решений, и порою от дома хочется именно этого.
За прошедшие со времен Хайдеггера годы технологии стали не только орудием труда, но и средством эскапизма. Кирпичные стены квартиры теперь можно поднять еще выше и дальше от проблем,а дорогу
до входной двери сократит лифт. Башни Хайдеггера
не призваны порицать человеческое cтремление
к уединению и эскапизму ( особенно в наше время ),
а скорее являются их художественным воплощением. Упомянутый ранее Ходячий замок помогал своему владельцу укрываться не столько от врагов, столько
от принятие ответственных решений, и порою
от дома хочется именно этого.
до входной двери сократит лифт. Башни Хайдеггера
не призваны порицать человеческое cтремление
к уединению и эскапизму ( особенно в наше время ),
а скорее являются их художественным воплощением. Упомянутый ранее Ходячий замок помогал своему владельцу укрываться не столько от врагов, столько
от принятие ответственных решений, и порою
от дома хочется именно этого.
×
×
